— А знаете что, — спросил он вдруг, почти дерзко смотря на него и как бы ощущая от своей дерзости наслаждение, — ведь это существует, кажется, такое юридическое правило, такой прием юридический — для всех возможных следователей — сперва начать издалека, с пустячков, или даже с серьезного, но только совсем постороннего, чтобы, так сказать, ободрить, или, лучше сказать, развлечь допрашиваемого, усыпить его осторожность, и потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким-нибудь самым роковым и
опасным вопросом; так ли?
Неточные совпадения
Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты — что же они такое? — задал он себе тот самый
вопрос, который и казался ему
опасным.
— Мой
вопрос —
вопрос интеллигентам вчерашнего дня: страна — в
опасном положении. Массовое убийство рабочих на Ленских промыслах вновь вызвало волну политических стачек…
В
вопросе Марины он почувствовал что-то
опасное для себя, задумался: что?
Наталью Ивановну интересовали теперь по отношению брата два
вопроса: его женитьба на Катюше, про которую она слышала в своем городе, так как все говорили про это, и его отдача земли крестьянам, которая тоже была всем известна и представлялась многим чем-то политическим и
опасным.
Он не герой, широкой известностью не пользуется, но когда он входит в общество людей, преданных важному и
опасному делу, то на
вопрос не знающих его знающие отвечают: «Это — NN… человек умный, на него можно положиться»…
— Твой дедушка? да ведь он уже умер! — сказал я вдруг, совершенно не приготовившись отвечать на ее
вопрос, и тотчас раскаялся. С минуту стояла она в прежнем положении и вдруг вся задрожала, но так сильно, как будто в ней приготовлялся какой-нибудь
опасный нервический припадок. Я схватился было поддержать ее, чтоб она не упала. Через несколько минут ей стало лучше, и я ясно видел, что она употребляет над собой неестественные усилия, скрывая передо мною свое волнение.
И теперь, говорит, в нашем
опасном положении самый главный
вопрос, чтобы ваши кости достать и по ним как можно злее учить и учить.
— То есть — это как же? Ведь какие люди —
вопрос! В евреев — не верю-с, но есть люди значительно
опаснее их, это совсем лишние люди и, действительно, забегают вперёд, нарушая порядок жизни, да-с!
Вопрос был щекотливый, а так как относился к Фалалею, то и
опасный.
— Мы, больные, вероятно, часто делаем вам неуместные
вопросы, — сказал он. — Вообще, это
опасная болезнь, или нет?..
Но перед Левиным встает, как сам он чувствует, «
опасный»
вопрос: «Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты, что же они такое?» Левин отвечает: «
Вопроса о других верованиях и их отношениях к божеству я не имею права и возможности решить». Кто же тогда дал ему право решать
вопрос о христианских верованиях, — решать, что именно моральное содержание христианства единственно дает людям силу жизни?
Да и в 1868 году рабочее движение уже началось, приняв более спокойную и менее
опасную форму"Союзов" — тред-юнионов. И тогда можно было вынести на улицу любой жгучий
вопрос, устроить какой угодно митинг, произносить какие угодно спичи, громить парламент, дворянство, капиталистов, поносить даже королеву.
Несмотря на все это, когда уже после окончательного выздоровления молодого Воротынского князь Василий, во время беседы в своей опочивальне с глазу на глаз с приемышем, коснулся своих забот о дочери, как девушки в возрасте невесты, возрасте,
опасном в переживаемое время, а затем весьма прозрачно перешел к выхвалению достоинств сына его покойного друга и
вопросу, чем отблагодарить ему Владимира за спасение жизни, Яков Потапович побледнел и задрожал.
Немногие благоразумные из новгородцев поняли тогда, что означало прибытие Михаила Оленьковича с литовской дружиной, но даже и сторонники Марфы находили решение
вопроса, задетого Казимиром,
опасным.
Немногие благоразумные из новгородцев поняли тогда, что означало прибытие Михаила Оленьковича с литовскою дружиною, но даже и сторонники Марфы находили решение
вопроса, задетого Казимиром,
опасным.
Кто мог бы разобраться во всем этом, что было наворочено под черепом у этого психопата? Но возникал случайно перед ним какой-нибудь
вопрос или случай необыкновенного свойства — и вся эта психопатическая «бусырь» куда-то исчезала, и Степан Иванович обнаруживал самую удивительную, тоже, пожалуй, психопатическую находчивость. Он действовал смело и рассчитанно в обстоятельствах сложных и
опасных и шутя выводил людей из затруднений и больших бед, которые угрожали тех задавить.
Но что же мне делать? Пусть извинит читатель эти бессвязные
вопросы. Они так естественны в моем положении. К тому же во время переезда я схватил сильный ревматизм, столь мучительный, даже
опасный в мои годы, и он не дает мне возможности мыслить спокойно. Почему-то очень много думаю о моем юном, столь безвременно погибшем г. К. Каково-то ему в его новой тюрьме?